Газета "РЫБАК РЫБАКА" №7,   

Тогда, в начале семидесятых, у Андрюшки, как и у других мальчишек, ходивших на рыбалку зимой, не было своего ледобура. Они были еще в новинку, да и слишком дороги для мальчишеского бюджета, состоявшего из денег, выделяемых родителями на школьные завтраки. Но у него был свой, сделанный из фанеры, рыболовный ящик и выкованная в кузнице отцом четырехгранная пешня. Благодаря этому, Андрюшка чувствовал себя на Окском льду равным среди равных, способным искать и найти свою рыбу. Если бы он мог видеть себя со стороны! С какой напускной серьезностью, разговаривая со старыми рыбаками и попинывая носком валенка брошенных у лунки замерзших расщеперенных ершей, рассуждал он о клеве, о погоде и их связывающих закономерностях, на познание которых у многих из его собеседников ушла вся жизнь. Иногда и на его долю выпадали счастливые мгновения настоящего клева, после которого ящик за спиной был туго набит мерной густерой или подлещиками.

Но в тот день рыбалка не заладилась. Затяжная оттепель, глухозимье, слишком толстый лед, на пробивку которого пешней уходило много времени, - все наложилось одно на другое. Не было рыбы и у других. Только ерш - крупный, икряной, светящийся почти янтарной желтизной, на месте скопления которого собралась приличная кучка рыболовов, тех, кто был рады и ершу. Для знающих себе цену рыбаков, к коим, несомненно, причислял себя и Андрюшка, ловля ершей была чем- то ниже собственного достоинства, уделом людей, на льду случайных. Для них и прозвище было презрительное - ершатники. Потому, преодолев соблазн присоединиться к "давящим" ершей, попытав счастья до обеда, он с реки ушел. По пути, весьма отклонившись от маршрута, заглянул на приютившееся на террасе лесного склона маленькое озерко. Прошлой весной, после схода льда, они с приятелями обнаружили, что здесь есть рыба - щуки и окуни. Они неплохо половили на спиннинг, попав на посленерестовый жор. Зимой ловить здесь они не пробовали, а от других рыболовов открытие свое сохраняли в тайне.

Глубина этого озера едва превышала два метра. Там, меж торчащих из дна коряг, Андрюшка и пробил свою лунку. Едва "достучавшись" до воды, он поленился расширить лунку до нормальных размеров и сразу принялся за блеснение. Но то ли распугал рыбу стуком, то ли у нее было не клевое настроение, игра блесной ничего не дала. Тут бы и отправиться, отцепив блесну, восвояси. Так нет, обстучав пешней озерко по периметру, в расчете на то, что это выгонит затаившуюся там рыбу на глубину, настырный рыболов вновь взялся за блесну. Немного поиграв ею так, чтобы после подергивания она планировала как можно дальше в сторону от лунки, он уже собирался оставить свою затею, как вдруг крючок уперся в глухой зацеп. Блесну стало жалко - это был подарок знакомого старика, которого Андрей как- то попросил показать, на что тот ловит щук. Отцепа у Андрея не было, а дотянуться в сторону зацепа длинной палкой скорее всего не позволил бы толстый лед.

Подержав леску какое-то время в натяг, Андрюшка от отчаянья резко дернул удочку. И тут случилось неожиданное: "зацеп", ожив, чуть не вырвал снасть из рук, пошел в сторону, но был удержан, благодаря толстой леске и крепко перехватившему ручку удочки двумя руками Андрюшке. Это была рыба. Это была не просто рыба, а большая рыба. Настолько большая, что поймать такую не представлялось возможным даже в самых смелых мечтах. Конечно, они с приятелями ловили здесь и двухкилограммовых щук, хотя чаще попадались "шнурки" от полкило до килограмма; но на этот раз было что- то особенное.

Чтобы монстр, мотаясь подо льдом из стороны в сторону, не повел блесну или леску на настоящий зацеп, Андрюшке пришлось, рискуя сходом, без церемоний подтянуть щуку к лунке. В темном оконце с неровными ледяными краями он уже видел часть щучьей морды и немигающий желтый глаз. Счастье было совсем близко, но в этот момент он понял, что оконце пробитой им лунки слишком мало, и щучья голова в него просто не пройдет. Пешня же после обхода озерка валялась в пяти метрах от лунки, и чтобы дотянуться до нее, надо было еще постараться. И он постарался. Сначала - не ослабляя лески и потихоньку стравливая ее с мотовильца, а затем, ухватив пешню, так же аккуратно наматывая излишек лески кольцевыми движениями руки на рукав телогрейки. Но и расширить лунку, удерживая пешню одной рукой, было не просто. Лениво прорубленная, лунка сходилась вниз на конус, и пика пешни постоянно норовила соскочить вниз и сбить с блесны щуку или перебить леску. В конце концов, так почти и произошло. Пешня сорвалась. Андрюшка, не удержав равновесия, машинально дернул другой рукой, и из лунки, чуть не влепившись ему в лоб, как из катапульты вылетела блесна. Чуть не плача, причитая что- то дрожащими от обиды губами, Андрей заглядывал в лунку, смотрел на лежавшую в ладони блесну с обломанным крючком - щуки нигде не было.

Тяжело вздыхая, он поднимался в гору, гремя ящиком и волоча за собой пешню. Клял деда, подарившего ему блесну с "гнилым" крючком; клял щуку, не подождавшую совсем немножко, пока он расширит лунку. Но, в конце концов, поднявшись и отдышавшись, признал, что виноват во всем сам - поленился сразу прорубить лунку, как надо. Вот и попал на урок, который запомнится надолго.

После этого случая, обзаведясь своими блеснами, до конца зимы он еще несколько раз приходил на лесное озеро за упущенным счастьем, но ни щуки, ни окуня там так и не поймал. Только весной, когда лед уже сошел, но озерко еще не покрылось зеленым покрывалом цветущих водорослей, он изловил- таки там щуку на пять с половиной килограммов. Но та, которая ушла и запомнилась на всю жизнь, конечно, была больше.