Газета "РЫБАК РЫБАКА" №16,   

Конечно, в детстве и у меня, как у всех, солнце светило ярче, небеса были голубее, реки чище. Но то, что Ока в районе Каширы еще в начале семидесятых годов теперь уже прошлого века была очень красивой рекой, с этим не поспоришь. Песчаные пляжи сменяли обрывистые берега с коренным дном, каменистые перекаты и глубокие затоны. Больше чем три десятилетия продолжающееся, не прекращающееся и сейчас, хищническое выкачивание из реки песка превратило реку в заиленный сток, в который ни войти, ни выйти нельзя, не измазав но

А вспомнил я об этом, спустившись в середине марта у Каширской ГРЭС к реке и с удивлением обнаружив в садке у знакомого рыболова несколько крупных подустов - почти исчезнувшей на Оке рыбы. Раз увидев, их уже не спутаешь с плотвой, сразу узнавая по туповатому, зубильцем, носику и низкому "акульему" рту. Возможно, стайка подуста спустилась откуда-то сверху, где еще сохранились песчаные берега, чтобы здесь, на теплом течении водосброса, исполнить какую-то часть ритуала преднерестового цикла и через несколько дней уйти восвояси, разбудив в памяти воспоминание о том времени, когда подуст в реке был не диковинной рыбой.

Тогда, в начале семидесятых, мы с приятелями ходили на рыбалку специально за подустом. Любимым нашим местом лова подуста и сопутствующего ему ельца был красивый пляж на Ступинском берегу, простиравшийся вниз от тогда еще нового автомобильного моста. Ловили на опарыша, запаренный геркулес, а перед вылетом поденки - на поденку. Прикармливали "Геркулесом", дорогими овсяными хлопьями, - аж по тридцать семь копеек за полукилограммовую пачку. Замешав хлопья с глиной и песком, подкидывали их чуть повыше колышков, которые, выбрав место лова и зайдя в воду по грудь, втыкали в песчаное дно на норовящем снести течении. Ловить заходили, завязав узлом на груди рубашки, в теплую, ласковую летнюю воду кто по колено, а кто и по пояс. Баночку с наживкой - в нагрудный карман, а садок - на рогатульку, воткнутую тут же. Из снастей пределом вожделения всех юных рыболовов была бамбуковая трехколенка, к которой наращивали еще одно деревянное колено, служащее одновременно и противовесом. Стоила она, возможно, и не очень дорого, но поскольку понятие "копить деньги" было нам неведомо, то именно в тот момент, когда в районный универмаг завозили очередной десяток удочек, мальчишеский бюджет оказывался в самом неприглядном состоянии. Потому ловили на бамбуковые двухколенки с надставками, а кто и вовсе срезанными по пути на рыбалку удилищами из лещины.

На стремительном течении поплавок сносило быстро, и приходилось часто перекидывать снасть. Но зато когда к прикормке подходил подуст, этой короткой проводки хватало, чтобы его дерзкие поклевки заканчивались подсечкой и вываживанием сильной стремительной рыбы. Для нас, пацанов, и по десятку пойманных подустов было достойной добычей, а приезжавший сюда специально за этой рыбой колоритный, как из сабанеевских времен, дед редко уходил с реки с ненаполненным хотя бы наполовину садком, вмещавшим в себя никак не менее десяти килограммов. Он и затравил нас, прикативших сюда на велосипедах купаться, своей удачливой ловлей этой красивой и необычной рыбы. Нет, наверное, давно уже того деда, подсказавшего нам не жадничая, как да на что лучше ловить подуста. Нет давно того пляжа, на месте которого сейчас топкий илистый бере Нет в том месте и подуста, предпочитающего чистое песчаное дно и быстрое, соответствующее характеру этой рыбы течение. Осталась память и о деде с чистой доброй душой, и о красивой реке, и о рыбе, выловить которую в реке сегодня уже событие.

Придя же через несколько дней вновь на то же место под электростанцией, где до этого знакомый поймал несколько подустов, я опять застал там нескольких рыболовов, гонявших поплавок в проводку. Время от времени брала мотыль мелкая густера и крупный икряной ёрш. Но подуста за последние три дня никто больше не поймал.