Газета "РЫБАК РЫБАКА" №13   

Мой друг, Аркадий, родившийся и проживший первые два десятка лет на Волге, в городе Сызрани, чуть ни с детства увлекся подводной охотой. К двадцати годам он стал отличным пловцом и ныряльщиком. Без особого надрыва мог охотиться по много часов подряд, фактически весь летний день. Горел в нем древний инстинкт охотника, но не меньше манила его и полная тайн подводная жизнь. Особенно было интересно посмотреть, что же происходит в реке ночью. Из рассказов матерых рыбаков он знал, что в темное время суток самая крупная рыба, и не только сомы, но и судаки, сазаны, щуки и лещи, выходят из недоступных глубин на мелководье покормиться. И вот, смастерив себе подводный фонарь, Аркадий начал осваивать ночную охоту.

К той ночи, о которой пойдет речь, Аркадий имел уже не малый опыт ночной охоты. И, не смотря на это, его постигло тяжелое испытание, которое не всякий зрелый мужчина смог бы достойно вынести. Вот, что рассказал мне, по прошествии тридцати лет, сам Аркадий.

"Ночь была теплая, июльская. Но не темная, так как чистое небо украшали не только звезды, но и почти полная луна. Фонаря моего хватало максимум на полтора-два часа, то есть охота продлится не долго, а потому всю одежду свою я оставил на берегу. Ночью не умыкнут. Осмотрелся по сторонам, не идут ли баржи или пароходы, послушал, нет ли моторки поблизости, и поплыл к хорошо видимому острову. Фонарь не включал.

Включил его только, когда черная стена деревьев на острове надвинулась на меня настолько, что закрыла почти полнеба. Луч фонаря, направленный вниз, сразу упал на верхушки зарослей речного рдеста. Все они были наклонены в одну сторону - течение здесь было приличное. Я потихоньку начал приближаться к острову и огибать его слева. Видимость под водой отличная - не меньше четырех метров.

Первую щуку взял, не проплыв и полсотни метров. Она была наполовину в зарослях водной растительности, а передняя половина - открыта. Ни на свет фонаря, ни на меня никак не реагировала. Вот и поплатилась за свою беспечность. Потом проплыл еще три или четыре раза по столько - ничего! Нет, мелочишка была, но я-то приплыл не за этим.

Вот из темноты постепенно проявляются ветки вырванного и унесенного на глубину куста или дерева. Словно тонкие щупальца тянулись ко мне с невидимого дна. В основании такого куста очень даже могла быть достойная цель, и я пошел вниз. Через два-три метра проступило дно, и точно, чуть в стороне, в корнях вырванного пня, за который и зацепился куст, стоит великолепный судак. На мою беду он стронулся и пошел. Это было глупо, конечно, но я решил его догонять. И только ускорился и подвернул в сторону упреждения, как... напоролся боком на острый сук куста.

Спортивный с начесом костюм, в котором я охотился, не мог защитить от такого колющего удара. Сильной боли не было (под водой болевые ощущения ослаблены), но сразу было ясно, что рана на левом боку не шуточная. Здесь уже было не до рыбы. Всплыв, я посветил фонариком и увидел расходящееся, просачивающееся через ткань, бурое облачко. Свободной рукой зажал рану, поднял голову, осматриваюсь, а сам думаю, что делать.

Тут замечаю на соседнем острове бликующий свет, не иначе - костер. Должно быть отдыхает семья или компания какая. До них намного ближе, чем до того берега Волги, поэтому принимаю решение плыть за помощью к ним.

Костер полыхал во всю мощь, и вся полянка перед уютным пляжиком была им освещена. На дальнем конце поляны, там, где начинался лес, высвечивались две палатки. У костра были люди - это радовало и обнадеживало. Я плыл прямо на пляж, а, когда цепанул ластом за дно, то встал и, повернувшись спиной к берегу, начал, пятясь, выходить Левой рукой продолжал зажимать рану, а в правой держал ружье. Выключенный фонарь болтался на веревке на левой кисти.

Уже вышел на полуметровую глубину, как вдруг ночную тишину взорвал дикий женский вопль. Через секунду к нему добавился еще один или два - не разобрать было. Я от неожиданности резко повернулся и упал, так как в ластах такие движения противопоказаны. Вскочил и вижу, что в нескольких метрах от меня в воде мечутся три голые женщины. Купались, значит. Почему-то они не бежали от меня, что было бы естественно, а именно метались по мелководью туда-сюда вдоль берега. И орали. За кого уж они меня приняли, не знаю, но орали совершенно дикими голосами.

Я попытался крикнуть им что-то успокоительное, но, куда там - они и себя-то вряд ли слышали. А еще через несколько мгновений на фоне костра возникли три мужика, которые мчались ко мне с жердинами в руках. Я сразу понял, что успокоить или вразумить их в такой ситуации я просто не успею, и бросился обратно в черную, масляную воду. Уйти от карающих дубин мне помогло только знание подводной обстановки: слева от пляжика почти сразу начинался резкий свал дна. Туда я сразу и нырнул. Отплыв на безопасное расстояние, оглянулся. На метровой глубине стояли три фигуры, держа наготове свое древнее оружие, и вглядывались в темноту.

Ну и ситуация! Я все прижимал рукой рану на боку - прямо по Пушкину, "ему и больно, и смешно". Но мне все-таки было скорее больно, чем смешно. Мужики все стояли в полной боевой готовности, и их позы были слишком выразительны, чтобы пытаться повторить выход на бере И понять их, в общем-то, тоже было можно. Похоже, выбора не было, и я, собравшись с силами, поплыл в сторону противоположного, родного берега.

... Прошла неделя, пока я подлечился и смог добраться до того острова - хотелось познакомиться и объяснить мое внезапное ночное появление. Но на месте происшествия уже никого не было. Аккуратно присыпанное песком кострище, и рядом - три здоровенные жердины. Видно так и держали их все время под рукой, наготове.

Как память о той ночной охоте, осталось у меня на боку "украшение мужчины" - роскошный шрам. И очень мне интересно, что же думают о том происшествии мои ночные знакомцы?