Газета "РЫБАК РЫБАКА" №14   

Чем отличается настоящий рыбак от "чайника"? "Да почти всем!" - ответят многие "настоящие". И будут, в общем-то, правы. Но есть принципиальное отличие, которое для меня особенно ясно вырисовалось после одной поездки.

Дело было в конце августа на речке Жукопе. Река эта пересекает Центральный лесной заповедник и впадает в озеро Пено, из системы Верхневолжских озер. Река очень живописная - впрочем, о какой среднерусской речке этого не скажешь? Берега лесистые, есть приличные ямы, да и в среднем река не мелкая. Течение в низовье слабое, а ближе к озеру и вовсе не чувствуется. Рыбы в Жукопе все еще хватает. Несколько дней мы вдвоем с приятелем рыбачили, потихоньку перебираясь на байдарке от одного приглянувшегося места к другому.

История, о которой я хочу рассказать, случилась, когда путешествие наше уже заканчивалось, и мы не спеша возвращались к устью реки, в деревню Жукопа, к поезду. Напарника моего, просидевшего накануне всю ночь возле донок, совсем разморило на солнышке, и он, соорудив в среднем отсеке лодки некое подобие спального места, предоставил мне поработать веслом, а сам погрузился в сладкий и безмятежный сон. Спешить нам не было никакой необходимости, и я решил совместить полезное с приятным и половить на дорожку. Поставил на "стеклянный" двухколенник с "невской" катушкой тяжелый медный "шторлинг" и забросил подальше за корму. Пристроил спиннинг в наклонном положении, поставил катушку на трещетку и потихоньку двинулся в путь. Река в нижнем течении не слишком петляет, глубины вполне приличные, и вести байдарку так, чтобы блесна не цеплялась за прибрежную траву и проходила при этом вблизи от подходящих, на мой взгляд, мест, было не так уж и трудно.

Но зацепы все-таки случались часто. В этих случаях катушка начинала трещать, я хватался за спиннинг, но вскоре понимал по поведению снасти, а, точнее, по отсутствию всякого поведения, что на том конце не рыба, а зацеп - коряга или трава. Для того, чтобы в такой ситуации освободиться, нужно проехать обратно дальше места зацепа и потянуть леску в сторону, противоположную ходу блесны. Почти всегда такой прием помогал, блесна сходила, и я продолжал двигаться дальше. А нужно сказать, что одному выполнять вышеописанные действия довольно муторно - пока гребешь обратно, образуется петля лески, которая то цепляется за весло, то норовит запутаться за какие-нибудь кувшинки, торчащие из воды коряги и т.п. Удобнее, чтобы один греб, а другой манипулировал удилищем и подматывал леску. Но напарник мой спал, и никакие призывы к его совести не помогали. В общем, я стал действовать самостоятельно - просто за счет прочности удилища и лески (а стояла у меня жилка 0,5 мм) разворачивал байдарку и медленно, подматывая леску, подтягивался к месту зацепа.

Так оно и шло, от зацепа к зацепу. Ни одной поклевки не случилось, и я уже выполнял все действия автоматически, "из чувства долга", почти не рассчитывая на поимку рыбы. И вот, очередной зацеп. Катушка визжит. Я уже без всякого волнения и даже с некоторой досадой торможу веслом ход лодки, беру спиннинг и начинаю тянуть на леске лодку назад. Блесна зацепилась метрах в сорока. Спиннинг дугой, и груженная, тяжелая байдарка медленно начинает набирать движение в сторону зацепа. Я все выше поднимаю вершину удилища, натянутая струной леска косо уходит в воду. И тут, уже подняв удилище почти вертикально, я начинаю понимать, что дальний конец лески, тот, где блесна, медленно всплывает к поверхности. Тут-то я очнулся и, надо признаться, пришел в полное смятение. "Что это значит?! Что там, на том конце?" - пока эти вопросы проносились в моей совершенно не готовой к такому повороту дела голове, а руки продолжали бездумно, по инерции тянуть удилище назад, дальний конец лески вышел на поверхность, и в тот же миг там раздался оглушительный удар, и в пелене брызг я успел разглядеть огромных размеров хвост. Как в замедленном кино из эпицентра этого взрыва вылетела блесна и по пологой дуге полетела прямо к нам в лодку. Я, потеряв дар речи, следил за ней глазами, пока она не плюхнулась на провисшую от старости брезентовую деку байдарки.

Я встретился глазами с напарником - он, оказывается, уже не спал и, приподнявшись, наблюдал за происходящим. Молча посмотрев на меня, он поднял за поводок лежащую на деке блесну и показал мне. Два крючка на тройнике были обломаны. "Чайник ты законченный! - напарник был немногословен, - меня бы разбудил, раз сам не знаешь, как с толковой рыбой обращаться". У меня, конечно, было, что ему сказать в ответ. Я, собственно, и сказал, и говорил довольно долго. Он все выслушал, глядя на меня с сожалением, потом пренебрежительно бросил блесну в воду у борта и опять улегся на своем бугристом ложе, отвернувшись, и всем своим видом показывая, что даже смотреть на такого "чайника" ему не хочется.

Мне оставалось только снова взяться за весло. В глубине души я понимал, что напарник мой прав - настоящий рыбак отличается от "чайника", прежде всего тем, что действует не на авось, не по принципу "может, повезет", а хорошо понимая, что делает. Поэтому он всегда готов, и никакой зацеп, внезапно оказавшийся здоровенной щукой, не застанет его врасплох.