Газета "РЫБАК РЫБАКА" №22   

В тихой воде застыли хрупкие камыши с неподвижными листочками-стрелками. Они четко отражаются в зеркале озера, на котором лежит свет разгорающейся зари. Так же резко обрисованы ольховые ветви, склонившиеся к воде, а над ними - мохнатые лапы сосен. Лес еще темен и угрюм, словно невыспавшийся человек. Лишь одинокая сосна, подмытая прибойной волной и покосившаяся в сторону озера, стоит на изломе дня и ночи. Одна половина ее светится теплой охрой, другая - остается в сумрачной тени. Налетает первый ветерок, и в ответ глухо отзывается старый бор.

МЫ СТОИМ С ГЕНКОЙ у плота, слушаем утро и смотрим на озеро. Ни всплесков, ни кругов от жирующей мелочи. А это что? Послышалось? Нет, где-то хлестко и сильно бьет крупная рыба. Вот еще раз. И снова тишина. Потом в прибрежном камыше слышится какая-то возня, прыскает поверху мелкая рыбешка - тяжелый удар, и над рдестом взвивается полукольцом небольшая щучка, показав на мгновенье алые жабры.

- Видел? - толкаю Генку в плечо.

- Не слепой, - отвечает он и кидается к плоту.

Мы отталкиваемся от берега осклизлым шестом и плывем вдоль полосы рдеста. Примерившись, посылаю белую колеблющуюся блесенку-самоделку в сторону синеющей ямы. Блесна падает с коротким сочным "бульком" и после паузы возвращается вдоль травы, повинуясь коротким подергиваниям удилища и подмотке катушки. Впустую. Еще заброс...

Исхлестав этот участок, плывем дальше. Цепляю вместо белой обманки испытанный "сенеж" с ободранным покрытием, под которым золотится отшлифованная латунь. После нескольких забросов блесну останавливает мягкий толчок, и леска идет в сторону. Генка стоит с подсачком наготове. Успеваю взглянуть на него и удивиться в который раз: ловко же он шевелит усами! Но тут следует сильный рывок, и я сдаю леску. Метрах в десяти от нас вдруг взметается из воды короткая пятнистая щука. На излете она судорожно открывает пасть и трясет головой, пытаясь выбить блесну, которая блестит на нижней челюсти. Щука падает обратно, и леска немощно стелется по воде. Выбираю слабину. И вот у плота зарыскала сильная рыбина, блестя на утреннем солнце крепкой золотистой чешуей. Поднимаю щуку на поверхность, и Генка рывком запеленывает ее в широкий самодельный подсачек.

Генка сдержанно хмурится, потом расплывается в своей усатой хорошей улыбке и, наклонясь, трогает щуку. Потом отбирает у меня спиннинг:

- Поиграл и хватит. Теперь моя очередь.

Спиннинг мой, но я понимаю. Генка долго прицеливается и наконец удачно ловит... лежащий на плоту прорезиненный плащ.

- Разложили тут, - ворчит Генка, снимая его с крючка, и размахивается снова.

Блесна, просвистев около моего уха, летит на берег, где прочно цепляется в развилке высокой березы. Сдерживая смех, направляю тяжелый плот к берегу, и Генка долго и виновато снимает блесну.

И вновь мы плывем вдоль берегового мелководья. Генка продолжает дуться и протягивает мне спиннинг:

- На, лови. Надо будет на берегу потренироваться.

- Давай-давай, тренируйся здесь. Получится.

Показываю ему, как забрасывать снасть, как подтормаживать катушку, и Генка снова готовится бросать. На всякий случай сажусь на плот и прикрываю голову курткой. Р-р-раз! Бросил... Выглядываю и вижу падающую метрах в пятнадцати блесну. "Близко и в самые камыши", - отмечаю про себя. Но тут в ожидаемом месте падения вдруг вскипает бурун, из воды возникает "крокодилья" пасть, захлопывается и исчезает вместе с блесной. Генка судорожно дергает спиннингом и крутит катушку. Точнее, пытается крутить: леска не поддается ни на сантиметр, а лишь режет воду в разных направлениях.

Хочу отобрать у Генки спиннинг - мол, новичок, упустит! - но он отталкивает меня и кричит неожиданно высоким голосом: "Сам, сам!".

Щука исполняет восхитительные "свечки", выпрыгивает из воды, пляшет на бешено полощущем хвосте, трясет страшной головой и хлопает овчарочьей пастью, но Генка, как-то закостенев, держится стойко и продолжает попытки подмотать леску. Наконец ему удается стронуть щуку с места, и это чудище, зацепленное жалкой блесной-безделушкой, приближается к нам, поднимая тучи песка на камышовой отмели. И вот толстенная спина чернеет под плотом. Я подвожу подсачек к утомленной рыбине, но Генка прямо в одежде бросается на щуку в рукопашную. Во все стороны летят брызги, обломки камыша и крепкие выражения. На мели идет настоящее побоище.

Когда все кончается, Генка, не вылезая на плот, по пояс в воде волочет побежденную щуку к берегу. Густой ольшаник оглашается воплями. Подплыв к берегу и найдя Генку, я просто пугаюсь. Он страшен: стоя над тяжело дышащей щукой, приятель мой свирепо вращает глазами, вздымает над ней руки со скрюченными пальцами и хрипит что-то на незнакомом наречии. А щука действительно хороша.

- Тебе везет, впрочем, как и всем новичкам, - небрежно замечаю я, мучаясь черной завистью. - Правда, бывают и покрупнее.

- Па-круп-нее?! - и Генка бросается на меня с кулаками...